О.В. Шаталов
кандидат исторических наук, Воронежский государственный университет

СВЯТИТЕЛЬ НИКОЛАЙ (КАСАТКИН) В ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ МИССИИ В ЯПОНИИ (1861-1875 гг.)

Избранный от родов Российских на благовестие Христово в стране Японстей,
душу свою полагал еси за овца своя, утверждая их в вере истинней.
Подвиги твоя почитающе, хвалим тя сице:
Радуйся, равноапостольный святителю Николае, Церкве японския предстателю.
Акафист святому равноапостольному Николаю,
архиепископу Японскому. Кондак 11

В марте 1854 г. энергичные попытки американцев открыть для свободного доступа своим судам японские порты увенчались успехом. Сёгунское правительство разрешило (подписав так называемый "канагавский договор") заходить им в города Симода и Хакодате для закупки необходимого провианта и пополнения запасов воды, а также вынуждено было согласиться с присутствием на японской земле американских дипломатических представительств. В знак дружбы правительство Японии послало на американские военные суда около 700 пудов риса в сопровождении группы борцов сумо с целью наглядной демонстрации того, насколько сильны японцы. Коммодор М. Перри, возглавлявший американскую эскадру, не растерявшись, в свою очередь, в качестве ответного дара послал паровой катер. Молодая и предприимчивая нация уверенно и прочно, с сознанием преимуществ западного прогресса вступала на японскую землю. В соответствии с достигнутыми договоренностями в августе 1856 г. в г. Симода вступил в должность американский генеральный консул Т. Харрис.
21 августа (2 сентября) 1853 г. русский посланник, вице-адмирал Е.В. Путятин, на флагманском фрегате "Паллада" в сопровождении четырех других судов прибыл в г. Нагасаки. Не в пример американцам представитель России не прибегал к угрозам и имел целью демаркацию русско-японской границы2.
В феврале 1855 г. в г. Симода был заключен русско-японский договор о дружбе, а в августе 1858 г. в г. Эдо (Токио) подписан официальный договор о дружбе и торговле между двумя странами3.
Руководствуясь достигнутыми договоренностями, Россия открыла консульство в г. Хакодате, и его первый глава И.А. Гошкевич (1814-1871 гг.) приступил к исполнению своих обязанностей в конце сентября 1858 г. При консульстве в г. Хакодате на о. Эдзо (Хоккайдо), как месте стоянки наших военных судов, был лазарет, при нем врач и священник.
Однако в июле 1860 г. священник консульства протоиерей Василий Махов по причине болезни вернулся в Россию. Тогда же русский консул через Азиатский департамент Министерства иностранных дел направил в Святейший Синод прошение о присылке преемника. Будучи сыном приходского священника, консул просил не просто о священнослужителе для отправления служб в консульской церкви, а о проповеднике, готовом нести Слово Божие японцам. В своем письме Святейшему Синоду И.А. Гошкевич убедительно просил, чтобы ныне посылаемый священник был "не иначе, как из кончивших курс духовной академии, который мог бы быть полезным не только своей духовной деятельностью, но и учеными трудами, и даже своею частной жизнью в состоянии был бы дать хорошее понятие о нашем духовенстве не только японцам, но и живущим здесь иностранцам"4.
И так уж получилось, что в высшей степени удачный выбор синодального начальства, отвечающий почти полностью благим пожеланиям российского дипломата, пал на студента четвертого курса Санкт-Петербургской духовной академии Ивана Дмитриевича Касаткина, уроженца села Егорье-на-Березе, Бельского уезда, Смоленской губернии. 24 июня 1860 г. в 24-летнем возрасте он был пострижен в монашество с именем Николай. "В "объятия Отча" звала его Церковь, и радостно пошел он навстречу ей, отдал служению Церкви молодость, все свои дарования и всю свою жизнь"5 . 29 июня того же года, в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла , он был рукоположен в иеродиакона, а 30 июня, в день Собора Двенадцати Апостолов, т. е. в престольный праздник академической церкви, апостола Иоанна Богослова, - в иеромонаха. Благословляя молодого монаха на предстоящее ему служение, ректор академии, преосвященный Нектарий (Надеждин), епископ Выборгский, сказал, что с крестом подвижника он должен взять посох странника, что вместе с подвигом монашества ему предлежат и труды апостольства6.
Выехав из Петербурга 29 июля 1860 г., Николай заехал проститься с родными и отправился в дорогу, напутствуемый ими, через Казань, Сибирь и далее, подвергаясь многочисленным тяготам долгого маршрута, в г. Николаевск-на-Амуре, куда он прибыл в конце сентября. Здесь он вынужден был зимовать, так как морская навигация уже завершилась. В городе состоялось его знакомство со знаменитым просветителем сибирского края и русской Америки святителем Иннокентием (Вениаминовым), епископом Алеутским, Курильским и Камчатским, будущим митрополитом Московским и Коломенским. Святитель Иннокентий в течение зимы многому научил своего собеседника, основываясь на своем богатейшем миссионерском опыте.
Видя скромную рясу иеромонаха, святитель Иннокентий сказал Николаю, что на азиатов-язычников миссионер должен произвести впечатление, в первую очередь, своим представительным видом. Купив подходящий для случая отрез бархата, он сам сшил для будущего православного пастыря Японии рясу. Он также указал, что проповедники Христа в Японии не могут не носить наперсного креста, и собственноручно возложил на будущего миссионера крест, который получил за участие в Крымской кампании 1854-1856 гг.7
С началом навигации святитель Николай отбыл в Японию на военном судне "Амур" и прибыл в г. Хакодате 20 июня 1861 г. Суровая жизнь провинциальной Японии очень скоро заставила его пересмотреть перспективы, которые он рисовал в воображении до прибытия на место своего пастырского служения. "Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится… Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божия, раз это последнее раздается в японской стране". Однако он вскоре вынужден был убедиться, к великому своему сожалению, но отнюдь не разочарованию, что сразу невозможно приступить к проповеди Евангелия, ибо "тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на зловредную секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи"8.
В Японии тех лет по-прежнему продолжал сохранять силу закон 1614 г., по которому исповедание христианства в стране было запрещено, а все книги и изображения христианского содержания подлежали безоговорочному уничтожению. Поэтому на первых порах деятельность святителя Николая ограничилась церковными службами для консульских служащих и моряков российского флота, заходивших время от времени на военных судах в незамерзающий порт Хакодате. Собор, в котором он совершал богослужения, был освящен во имя Воскресения Господня, но среди местного населения, завороженного его непривычным колокольным звоном, был известен как "Гангандэра" ("Храм бом-бом"). В его внутреннем убранстве византийский иконостас сочетался с соломенными циновками татаўми, устилавшими пол, почти как в буддийском храме.
При соборе действовали классы русского языка, а со временем неподалеку было открыто кладбище для иностранцев, где нашли свой последний приют псаломщик В.Л. Сартов, жена И.А. Гошкевича Елизавета и несколько матросов с русских кораблей9.
В свободное от храмового служения время, которое никак нельзя было назвать часами досуга, святитель Николай занялся изучением японского языка. В течение 8 лет в беспрестанных трудах, по 14 часов ежедневно, меняя учителей, которые не выдерживали предложенной им нагрузки, он добился такого его знания, что, по свидетельству известного русского востоковеда Д.М. Позднеева, мог говорить, не прерываясь, в течение двух часов. Нередко его публичные выступления прерывались аплодисментами присутствующих японцев за особо удачную мысль или грамотно сконструированную сложную фразу10. Святитель Николай сумел настолько основательно изучить язык, что читал в подлиннике древнейшие литературные памятники Японии: "Кодзики" ("Записи о делах древности") и "Нихонсеки" ("Анналы Японии").
Знание языка позволило святителю Николаю активно заняться изучением истории и культуры страны. В письме к святителю Иннокентию он писал: "Много лет меня также манила на свое поле наука; японская история и вся японская литература - совершенно непочатые сокровища, - стоит лишь черпать целыми пригоршнями, все будет ново, интересно в Европе, и труд не пропадет даром"11. Его научные труды, опубликованные в ряде церковных и светских журналов, безусловно, стали оригинальным и ярким явлением в отечественной исследовательской литературе тех лет. В очерке "Япония с точки зрения христианской миссии" святитель Николай представил на суд российского читателя достоверную картину жизни токугавского общества в последний период сёгуната. Исходя из имеющихся в его распоряжении фактов, он провидчески предсказал в недалеком будущем процесс объединения страны под легитимной властью императора и неминуемое открытие ее для иностранцев.
Другим исследованием святителя Николая стал труд, посвященный непосредственно институту императорской власти в Японии в сравнении с периодом сёгунского правления страной. Среди использованных им источников было многотомное сочинение Рай Санъе "Нихон гайси" ("Неофициальная история Японии"), писавшееся в течение 20 лет в самом начале XIX в. В своей работе, опубликованной спустя год после событий, получивших в японской историографии наименование "реставрации годов Мэйдзи" (1868 г.), святитель Николай отмечал быстрый рост и опережающее развитие (по сравнению с другими дальневосточными странами) японской цивилизации. "Японцы, всего пятьдесят лет тому назад казавшиеся такими же непробудно сонными и неподвижными, как китайцы, в настоящее время имеют уже военный флот паровых судов, на котором ни человека европейцев, имеют специалистов ученых, получивших дипломы в европейских школах, механические заведения, могущие собственными средствами соорудить пароход, наконец, либеральную конституцию с выборным началом в основании. А между тем эти факты как нельзя более естественны, и странно было бы, если бы их не было. Но чтобы судить так, нужно изучить не костюм и внешние приемы японца, а его дух в историческом развитии, словом, изучить его литературу"12.
Касаясь вопроса русско-японских отношений, святитель Николай пришел к обоснованному выводу о том, что у обеих стран нет повода для взаимных упреков и разногласий. "Все, что делается в Японии, более, чем всякое другое государство, должно интересовать Россию как непосредственную соседку ее на крайнем востоке. Оба государства - молодые, полные свежих сил и надежд на долгую историческую жизнь. Притом же, оба - совершенно различные по своему географическому положению, вследствие чего в будущем они могут только помогать друг другу, но не встречаться одно с другим на перекрестных дорогах и не мешать одно другому"13.
В письме более позднего времени (от 8 ноября 1908 г.) на имя Приамурского генерал-губернатора генерал-лейтенанта П.Ф. Унтербергера святитель Николай с горечью констатирует тот факт, что "не было бы нашей несчастной войны с Япониею, если бы мы поглубже знали Японию"14.
Исследовательские заслуги святителя Николая были оценены еще при его жизни. Выражением этого признания явилось избрание его почетным членом ряда научных обществ. Становясь постепенно общепризнанным, можно сказать, маститым востоковедом, он одновременно вместе с тем задавался вопросом, который, по удачному выражению архимандрита Георгия (Тертышникова), станет для него "жизненной дилеммой": куда и на что будут направлены полученные с таким огромным упорством и трудом знания; отвлечет ли его наука от миссионерской работы, которую он почитал своим долгом и призванием, или гармонически сольется с ней и будет ей помогать. Наука ему помогла. Без глубокого изучения истории и культуры Японии, без постижения ее духа он не смог бы стать апостолом этой страны15.
Много внимания в эти же годы было уделено им непосредственному знакомству с бытом и нравами страны, встречам и беседам с буддийским духовенством, к помощи которого он нередко прибегал, читая трудные для понимания тексты буддийской классики.
Очень скоро первоначальные недоверие и подозрительность, с которыми многие смотрели на молодого священника, уступили место добродушию и гостеприимству. Он стал желанным гостем во многих домах г. Хакодате. "Как истинный пастырь Церкви Христовой, отец Николай возрастил в своей душе ту евангельскую любовь, которая дает власть подходить к чуткой душе, покорять ее, навсегда привязывать к себе. "Вначале завоевать любовь, а потом нести слово", - это было руководящим правилом всей деятельности "апостола Японии". Никогда не позволял себе иеромонах Николай оскорблять религиозное чувство японцев, никогда не порицал последователей буддизма, не трогал буддийских бонз, и потому даже среди буддийского духовенства у него были друзья"16.
Показателен в этом смысле случай, связанный с посещением одного буддийского храма, куда святитель Николай зашел, чтобы послушать проповедь. Храм был переполнен, не нашлось ни одного свободного места, и тогда настоятель подвел его к жертвеннику, снял с него дорогие украшения и любезно предложил святителю присесть, к великому удивлению, почти ужасу растерявшегося миссионера17.
Росло также и пристальное внимание к проповедническим талантам молодого настоятеля консульской церкви среди жителей страны, что особенно стало ощутимо с конца 60-х гг. на фоне менявшегося отношения официальных властей к иностранцам. "Чем больше я знакомился со страной, тем больше убеждался, что очень близко время, когда слово Евангелия громко раздастся там и быстро понесется из конца в конец империи"18, - писал в эти годы святитель Николай. А это, в свою очередь, давало основания надеяться в дальнейшем на более широкое поле деятельности.
"Имый любовь не лицемерную, мнил страну сию быти невестою украшенную, жениха на брак ожидающею, ибо ведала она обручение, кровию мучеников древле обагренная, просиявшая старцы и женами распятыми, и детьми Христа исповедавшими. Почитающе неложное твое упование, прославляем тя сице: Радуйся, сеятелю духовный. Радуйся, силою креста укрепленный. Радуйся, столпе непоколебимый. Радуйся, пастырю небоязненный. Радуйся, разуме несмущаемый. Радуйся, проповедниче немолчный. Радуйся, никого не осудивый. Радуйся, и сам не осужденный. Радуйся, исповедников сопричастниче. Радуйся, молитвинниче верный. Радуйся, любимиче Ангела Хранителя. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, церкве японския предстателю". (Акафист святому равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому. Икос 3)19.
В конце 1869 г., находясь в России и имея за плечами 8-летний опыт пастырского служения на японских островах, тогда еще в сане иеромонаха, отец Николай (Касаткин) обратился в Святейший Синод с предложением организовать там постоянно действующую православную духовную миссию. Мотивируя свое предложение, святитель Николай исходил из изменившегося отношения местных властей к христианству и его последователям из числа подданных империи (соответствующие заявления на этот счет в числе прочих известий о мероприятиях годов Мэйдзи появлялись время от времени в официальной правительственной прессе), а также из первых успехов собственной миссионерской деятельности (за 1865-1868 гг. им было обращено в Православие 12 японцев).
Для образования миссии, по мнению автора проекта, требовалось дополнительно три священнослужителя из числа выпускников духовных семинарий или академий и один причетник, что позволило бы открыть 4 миссионерских стана: в "колыбели христианства" - г. Нагасаки, на о. Хонсю в г. Иокогама (еще лучше - в бывшей сёгунской столице г. Эдо) и г. Хего, для северных районов страны - в г. Хакодате, где уже имелась церковь при русском консульстве. Для финансового обеспечения миссии святитель Николай считал достаточным
10 тыс. руб. единовременного и 6 тыс. руб. ежегодного содержания, которые были бы употреблены на строительство домов для миссионеров и выплату им жалованья, помимо тех сумм, которые он получал сам лично и состоящий при нем в должности псаломщика Виссарион Сартов (согласно предшествующим синодальным постановлениям) в ежегодном размере 2,5 тыс. и 800 руб. соответственно каждому.
14 января 1870 г. последовало соответствующее определение Святейшего Синода об открытии в пределах Японии православной духовной миссии: "По засвидетельствованию отца Николая, изучавшего в течение 8-летнего пребывания своего в Японии ее историю, религию и дух японского народа, - японцы отличаются самою живою любознательностью и в последнее время обнаруживают сильное стремление к усвоению европейской цивилизации… Начиная сознавать недостаточность отечественных вероучений и потребность в другой, более совершенной религии, японцы высказывают ныне к христианству миролюбивое расположение. Равным образом и правительство японское нельзя упрекать во враждебности к христианству, что доказывается как сделанным заявлением, что оно не намерено преследовать христиан-туземцев, так и тем, что об обратившихся в христианство миссионеры открыто заявляют в периодической печати"20.
По согласованию с Государственным Казначейством и Министерством иностранных дел в соответствии с Высочайшей Волей, существующими правилами (утверждены 27 апреля и 1 мая 1867 г.) и практикой в организации заграничных церквей православного исповедания (Иерусалимская и Пекинская) были утверждены рекомендованные святителем Николаем штат миссии и суммы на ее содержание. По делам общеепархиальным православная духовная миссия в Японии была иерархически подчинена Камчатскому епархиальному ведомству, во главе которого тогда находился преосвященный Вениамин (Благонравов), епископ Камчатский, Курильский и Алеутский.
Определением Святейшего Синода от 2 сентября 1870 г., как начальник миссии, отец Николай был возведен в сан архимандрита, и ему была присвоена степень настоятеля второклассного монастыря. Чуть ранее (12 апреля 1870 г.) святитель Николай за свою деятельность в Японии был сопричислен к ордену Святой Анны 2-й степени. Было ему тогда 34 года.
В это время были утверждены "Положения для Российской духовной миссии в Японии" и инструкция для ее главы, согласно которым устанавливались пожизненный срок для прохождения службы в миссии для всех ее членов без исключения, обязательность изучения японского языка для церковного и повседневного общения и потребности перевода священной и богословской литературы21. В связи с предложением обер-прокурора Святейшего Синода графа Д.А. Толстого членам миссии были предписаны крайняя осмотрительность, осторожность и сдержанность при обращении в Православие местного населения, так как соответствующего законодательства о свободе вероисповедания в тот период в Японии, в отличие от Китая, принято еще не было. "До настоящего времени японское правительство еще не признало возможным, подобно китайцам, допустить свободное и открытое проповедование христианства, со включением этого позволения в международные трактаты. Мы видим, правда, что во всех открытых портах Японии уже давно успели поселиться миссионеры разных иноверческих исповеданий, но эти лица, не имея никакого официального характера, действуют, так сказать, на собственный страх, и даже очень редко пользуются поддержкою или покровительством со стороны иностранных дипломатических представителей, за исключением разве только римско-католических миссионеров. Наша духовная миссия находится в совершенно ином положении: учрежденная правительством, она будет состоять под покровительством русского представительства в Японии. Поэтому она должна соблюдать крайнюю осторожность в своих действиях, до тех пор пока положение христиан-туземцев в Японии не разъяснится окончательно"22.
По ходатайству отца Николая членам духовной миссии в Японии было разрешено ношение золотых наперсных крестов, чтобы японцы отчетливо видели их принадлежность к миссии и звание, как это было дозволено в 1864 г. членам духовной миссии в Пекине иеромонахам Сергию и Геронтию23.
Все решения по делам миссии были опубликованы в "Сенатских Ведомостях", "Правительственном Вестнике" и "Духовной Беседе". Высокопреосвященный Исидор (Никольский), митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский, и граф Е.В. Путятин, горячо сочувствуя успеху проповеди отца Николая, обещали свое содействие в изыскании материальных средств на содержание духовной миссии в Японии. Для успешной и полноценной деятельности миссии святителем Николаем были собственноручно отобраны три человека: выпускник Казанской духовной академии, вдовый священник Григорий Воронцов, 32 лет, и студенты Киевской духовной академии - старшего курса иеромонах Анатолий (Тихай) и младшего курса Павел Забелин.
Осенью 1870 г., обремененный многочисленной христианской литературой, закупленной на деньги добровольных жертвователей, церковной утварью (включая сюда и три освященных антиминса для предполагавшихся к строительству церквей), литографическим станком, подаренным миссии Азиатским департаментом Министерства иностранных дел для печатания необходимой светской, учебной и духовной литературы, и многим другим, святитель Николай отбыл из Санкт-Петербурга вместе с Григорием Воронцовым. Из Николаевска-на-Амуре на военно-морском транспорте 22 марта 1871 г. они прибыли в г. Хакодате.
Какой же застал святитель Николай оставленную почти на два года без пастырского присмотра молодую тогда и еще очень немногочисленную православную японскую общину? Об этом он сообщил в своем рапорте в Святейший Синод от 10 мая 1871 г.
Община не только не распалась и не уничтожилась, но и приумножилась. Это было невероятно, по крайней мере, с точки зрения тех, кто внимательно изучал историю Православной Церкви в соседнем с Японией Китае. Там после смерти первого православного священника Максима Леонтьева до прибытия в Пекин первой православной духовной миссии прошло не так уж много времени. Но этого оказалось достаточно, чтобы проживавшие там русские албазинцы "потеряли основы Православия" и очень быстро "окитаились"; поэтому в Китай периодически посылались новые миссии, чтобы поддерживать в албазинцах веру предков.
Успех Православия на японской земле можно во многом объяснить ревностной, не прекращавшейся ни на один день деятельностью самих японцев-катехизаторов, поддерживавших огонь православной веры в разных районах страны, который первым возжег в их собственных душах и сердцах святитель Николай. Среди них нужно упомянуть Савабэ Такума, при крещении нареченного Павлом (уроженца княжества Тоса, самурая, в прошлом синтоистского служителя-каннуси)24, который в период так называемой "дворянской республики" Эномото Такэаки осуществлял свои катехизаторские обязанности в сёгунском войске в г. Хакодате. Даже бомбардировка города, во время которой сгорел дом и все его имущество, и последующее взятие г. Хакодате императорскими войсками не заставили Савабэ удалиться к себе на родину. Это он сделал только по возвращении в Японию святителя Николая, будучи вполне уверенным, что тот не покинул их навсегда.
Сам святитель Николай писал: "В сражениях… почти все наши друзья (т. е. христиане и им сочувствующие. - О. Ш.) остались целы, но по сдаче города, вместе с другими, заключены были в крепость на 220 дней. Партия, восстановляющая Микадо, всюду несет с собою пропаганду древней религии (синто. - О. Ш.), на которую опирается авторитет Микадо, и потому Савабэ, как заведомому христианину, также грозила опасность попасть в тюрьму; но он не скрылся и не умерил своей ревности, а напротив, нашел возможность сноситься с заключенными в крепости и доставлять им христианские книги; у себя же по-прежнему продолжал иметь катехизаторские собрания…"25.
Известен был своими катехизаторскими способностями и уроженец княжества Сэндай Сакаи Токурэй (в крещении Иоанн), который, оставив свою семью, переселился вместе с младшим братом в г. Хакодате специально для изучения и последующего распространения Православия. Здесь он активно занимался врачебной практикой, совмещая ее с проповедью вероучения, и затем все вырученные деньги передал на нужды общины. По словам святителя Николая, среди пациентов Сакаи оказался один правительственный чиновник, некий Ямамото, направленный сюда для сбора информации о распространении христианства среди местного населения, разумеется, "не с доброй целью". Однако, слушая все, что касалось предмета его особого поручения, "он незаметно стал и в самом деле увлекаться и кончил тем, что признался во всем Сакаю и стал искренне изучать православную веру; в настоящее время он каждый вечер вместе с другими проводит у меня, слушая объяснение Православного Исповедания; еще через месяц он отправится в Едо (Эдо, современный Токио. - О. Ш.), чтобы взять отставку, и затем проситься сопровождать меня в Нагасаки, где он прежде служил десять лет и имеет обширный круг знакомых"26.
Еще один катехизатор Урано Дайдзо (в крещении Иаков) имел постоянное место жительства в деревне Намбу на о. Хонсю.
Среди близких к святителю Николаю лиц, сделавших немало для распространения в Японии Православия в период сохранения официального запрета на проповедь христианства, нужно назвать сэндайского самурая Кангэту Тайдзо (в крещении Матфея), который в результате вышеупомянутых хакодатских событий оказался заключенным в крепостную тюрьму. Для его вызволения святителю Николая пришлось обращаться в столицу - к прогрессивным представителям новой власти - Ивакура Томоми и Кидо Такаеси. Именно его, Кангэту Тайдзо, святитель Николай считал наиболее способным и одаренным учеником и предназначал его для поездки в Россию с целью получения богословского образования. Но этому помешала война, в которой Кангэта воевал на стороне последнего сёгуна дома Токугава Кэйки. После дарования амнистии Кангэта поселился вместе со своими друзьями в новых владениях сэндайского дайме на о. Эдзо (Хоккайдо) в деревне Сару, населенной преимущественно айнами. Как глава религиозной общины он очень много сделал для распространения Православия среди аборигенов, и они настолько прониклись им, что "при постройке домов, хотели… строить заодно и церковь"27. От этого их, правда, отговорил в одном из писем Павел Савабэ, полагая, что для них пока важнее укрепиться в основах вероучения чтением священной литературы, и предложил ограничиться постройкой молитвенного дома.
Известен был своей приверженностью к Православию ученый из Сэндая Араи Цунэносин, автор едва ли не первой на японском языке книги богословского содержания "Толкование на Православное исповедание", по словам святителя Николая, "блистающей всеми цветами восточного красноречия и дышащей неподдельным чувством искренности и твердости убеждений". Вокруг Араи в г. Сэндае сложилось общество глубоко верующих людей различных возрастов и профессиональных занятий, которое даже провозгласило себя церковью. Когда же кем-то из католических священников был пущен слух, что святитель Николай оставил духовное звание и отправился гражданским чиновником на службу в Америку, то Араи, простодушно поверив в это, без средств и знания языка, простым слугою отправился туда, чтобы отыскать своего духовного наставника и просить его вернуться в Японию. После этого, правда, об Араи не было никаких известий.
И вот с такими ловцами разве безуспешной могла оказаться ловитва, тем более, что они в какой-то мере компенсировали неудачу в выборе святителем Николаем помощника из числа соотечественников. Летом 1871 г. запросился на родину священник Григорий Воронцов. На этом его желании, безусловно, сказались и непривычность обстановки, самих условий жизни, не отличавшихся особенными удобствами (ведь с открытием школы русского языка, преобразованной в 1872 г. в катехизаторскую школу, самому святителю Николаю приходилось ютиться в одной комнате небольшого здания, где проходили учебные занятия и размещалась печатная мастерская), и вполне естественная тоска по Отчизне, переросшая в настоящую болезнь. "Живущие в отдаленных странах Востока, - писал по этому поводу в Святейший Синод святитель Николай, - знают, как ужасна эта… болезнь по родине… Здесь не редкость видеть, как человек бросает прекрасно начатую службу или торговые дела и с расстроенным организмом и полупомешанным рассудком уезжает спасать остаток здоровья на родине"28.
Эпизод с отъездом священника Григория Воронцова в Россию сам по себе, может быть, и не заслуживающий особого внимания, отодвинул, однако, почти на целый год подготавливавшуюся уже давно святителем Николаем поезд-ку в г. Эдо с целью открытия здесь очередного миссионерского стана. Отправиться туда он смог только в феврале 1872 г., после прибытия в г. Хакодате выпускника Киевской духовной академии иеромонаха Анатолия (Тихая) (1838-1893 гг.), ставшего на долгие годы верным помощником и соратником православного пастыря Японии. К этому моменту им было обращено в Православие около 80 человек.
Отъезд святителя Николая в столицу Японии по времени почти совпал с началом гонений на христиан в г. Хакодате в великую Пасхальную неделю, предпринятых главой местной администрации Сигиурой Макото с ведома и по наущению генерал-губернатора о. Эдзо Куроды, весьма враждебно настроенного по отношению к России в связи с возникшими уже тогда территориальными проблемами. Гонения коснулись также и княжества Сэндай, где 9 человек были заключены в крепостную тюрьму и около 100 отрешены от занимаемых ими должностей.
Гонения были официально прекращены во многом благодаря энергичному вмешательству русских дипломатических представителей в июне 1872 г. Но ущерб, нанесенный ими, очень тяжело сказался прежде всего на финансовом состоянии миссии, так как попечение о судьбе пострадавших в ходе репрессий японцев-христиан взяли на себя православные священники, почему и были отложены на некоторый срок все намерения по строительству новых и ремонту ранее отстроенных, составлявших собственность миссии зданий.
Но православная миссия в Японии с честью выдержала и это выпавшее на ее долю испытание. Приехавший в июле 1872 г. с инспекционной целью в г. Хакодате преосвященный Вениамин, епископ Камчатский, Курильский и Алеутский, отмечал высокий уровень организации и состояния миссионерского дела среди японцев. В день Успения Божией Матери в хакодатской консульской церкви им было совершено первое на японской земле торжественное архиерейское богослужение. Интересно описание этого события, переданное епископом в специальном рапорте в Святейший Синод.
"Православная Церковь в г. Хакодате по внутренней красоте своей после Благовещенского кафедрального собора есть лучшая во всей Камчатской епархии. Она деревянная на каменном фундаменте; построена в русско-византийском стиле на самом высоком месте в городе, так что как бы господствует над всем городом, придавая и ему самому издали вид православного русского города. Внутри церковь отделана с изяществом, достойным храма Божия; карнизы и купол украшены золотыми багетами, иконостас позолоченный, с иконами академической живописи, ризница весьма приличная, чистота в храме постоянная, потому что японцы не иначе вступают в храм, как оставивши обувь за дверями. И таким благоустройством Хакодатская церковь обязана главным образом попечению архимандрита Николая, который не только собирал на нее пожертвования и наблюдал за всеми работами, но и сам личным трудом участвовал в работах.
Богослужение по воскресным и праздничным дням совершается постоянно, а в великий пост сверх того совершалось для говеющих на пятой и страстной седмице. За отсутствием из Японии (т. е. из числа японцев. - О. Ш.) псаломщика обязанности его по усердию исполнял сам Хакодатский консул Оларовский… Богослужение вообще совершается на церковно-славянском языке, только "Господи помилуй", "Святый Боже", "Апостол и Евангелие, "Верую" и "Отче наш" читается и поется по-славянски и по-японски… Кроме японцев-христиан и язычников, Хакодатскую православную церковь посещают для молитвы и христиане англиканского исповедания, англичане и американцы. В Хакодате есть еще Церковь Римско-католическая в доме французской церковной миссии; но англичане и американцы предпочитают ей церковь православную... В миссионерской литографии напечатано пока только три книжки на японском языке: 1) Главные молитвы (двумя изданиями); 2) Православное исповедание веры святителя Димитрия Ростовского и 3) Катехизис для оглашенных. Готовы к печати переведенные архимандритом Николаем: Краткая Священная история, Евангелие от Матфея и Чин оглашения язычников, хотящих принять православную веру"29.
В 1872 г. святитель Николай выбрал в г. Эдо на Суругадае место для Русской духовной миссии и приобрел его на условиях бессрочной аренды за 290 руб. золотом ежегодно, что оказалось во многом возможным благодаря покровительству русским миссионерам со стороны тогдашнего министра иностранных дел Соэсима Танэоми. В г. Эдо, в районе Цукидзи, он открыл школу русского языка, в которой учились и два сына министра. Число ее учеников постепенно достигло 150 человек. Вместе с наиболее способными учениками святителем Николаем и другими преподавателями был составлен русско-японский словарь, который на ближайшие годы стал незаменимым учебным пособием30.
В 1873 г. школа была преобразована в катехизаторское училище, а с 1875 г. стала существовать как духовная семинария (Сэйке сингакко) с программой, рассчитанной на 7 лет. Наряду с богословскими дисциплинами в ней изучались языки, история (российская и японская), а также непременная для японцев китайская конфуцианская классика. Первый выпуск семинарии состоялся в 1882 г. Чуть позже открылась и женская школа, в которой ученицам прививали навыки домоводства и шитья, рисования и пения. Первой ее директрисой была М.А. Черкасова.
С 1873 г. в г. Эдо (Токио) началась постройка большого дома миссии с домовой церковью в нем. Средства на строительство в размере 32 тыс. руб. были собраны почти исключительно адмиралом графом Е.В. Путятиным. "Дочь его Ольга Ефимовна… на свои средства и средства графини Орловой-Давыдовой построила (в 1873 г. - О. Ш.) дом для женской духовной школы на 100 учениц"31.
В эти же годы совместно с Накаи Цугумаро (в крещении Павлом) святитель Николай занялся переводом Священного Писания и богослужебной литературы на японский язык, пользуясь в основном церковно-славянским текстом как наиболее верным и сверяя свой перевод с греческими, латинскими и английскими текстами. Молитвослов и некоторые другие книги были переведены с китайского языка, причем каждый иероглиф очищался от языческого содержания, выбор его сверялся катехизаторами из числа японцев. Был составлен словарь терминов, наиболее часто встречающихся в духовной литературе.
Этот подвижнический труд православного пастыря святителя Николая имел столь же высокое духовное значение для японцев, что и труды святых Кирилла и Мефодия для славян.
Все эти обстоятельства позволяли русским представителям в Японии констатировать, что "образ действий здешнего правительства в отношении к японцам, принявшим христианскую веру или обучающимся у иностранных миссионеров, значительно изменился к лучшему… Поворотом в настроении правительства в этом отношении можно считать время, последовавшее за арестом двух японцев-христиан, находившихся в услужении у настоятеля консульской церкви в г. Хакодате. По поводу этого дела правительство предписало губернским властям не подвергать аресту людей, принявших христианство, без особого разрешения центрального управления. Еще большее значение имело распоряжение, на основании которого выставленные в городах и селах доски с начертанным на них древним законом32, воспрещающим исповедование христианской веры, приказали не заменять новыми, когда они приходят в ветхость, - что в сущности сводилось к дозволению уничтожать эти доски во всякое время. Таким образом правительство, не решаясь еще открыто высказать, что оно отказывается от нерасположения своего к христианской вере, по крайней мере, приготовляет народ взирать на нее менее предубежденным образом и прокладывает путь к еще более либеральным мерам. Это благоприятное для христианства настроение обнаруживалось в разрешении печатно рассуждать о христианстве, что до сих пор было запрещено под страхом строжайших наказаний"33.
Любое из этих начинаний не обходилось, конечно, без инициативы и самого деятельного участия со стороны святителя Николая, к тому времени уже снискавшего большую популярность в самых различных слоях японского общества. "Имя преосвященного Николая в Японии, - писал впоследствии один из его воспитанников, - пользуется громкой известностью не только между христианами разных исповеданий, но и между язычниками. Само здание православной миссии в простонародии называется "домом Николая". Все, близко знакомые с жизнью и деятельностью преосвященного Николая, глубоко уважают его и питают к нему искреннюю любовь и преданность"34.
Не было такого участка в миссионерской деятельности, где бы энергично и деятельно не проявлялся его пытливый и всесторонний ум. С открытием теперь уже целой сети учебных заведений он лично приступил к составлению ранее упомянутого "русско-японского лексикона", так как "юные овцы нарождающегося стада Христова буквально жаждут христианского учения, как росы небесной; хватают на лету каждое обращенное к ним слово, с участием осведомляются о времени каждого будущего чтения"35. В этих условиях требовались фундаментальные познания не только в области догматики, но и японского языка, на котором святитель Николай совершал богослужение. Нередко он брал на себя и преподавание дисциплин общеучебного цикла, так как для 42 учащихся миссионерской школы сил одного учителя-японца Дамиана Игараси явно не хватало.
Первые и впечатляющие успехи святителя Николая на японской земле настоятельно требовали дополнительных сил, средств и помощников. Но было "жатвы много, а делателей мало" (Мф. 9, 37). Только в 1874 г. в Японию прибыло пополнение в лице иеромонахов Киево-Печерской Успенской Лавры отца Евфимия (Четыркина) и отца Моисея (Костылева), ни один из которых, правда, не сумел надолго задержаться в миссии. Тогда же на смену умершему в январе 1874 г. псаломщику Виссариону Сартову в состав миссии был определен выпускник Кишиневской духовной академии Иаков Тихай в звании регента, сумевший прославить хакодатскую консульскую церковь своими бесподобными хорами, которые он готовил из числа учащихся русской школы36. "Мы не должны забывать о той большой роли, которую сыграл церковный хор Русской Православной Церкви в истории культуры Мэйдзи и, в частности, музыкальной культуры этого периода"37, - совершенно справедливо отмечает современный японский исследователь Усимару Ясуо.
Учитывая тяжелое финансовое положение миссии, 12 августа 1875 г. последовали императорский указ и опубликованное в правительственных газетах страны "Воззвание о повсеместном в России сборе пожертвований на нужды православной духовной миссии в Японии", которым все заинтересованные и имущие граждане призывались оказать посильную помощь в деле проповеди Православия через сеть местных комитетов православного миссионерского общества и в специальных представительствах миссии в Москве и Санкт-Петербурге. Отклик на это воззвание был повсеместным. Большую помощь миссии оказали Его Императорское Высочество великий князь Алексей Александрович, вице-адмирал К.Н. Посьет, диакон Успенской на Остоженке церкви в Москве Г.Г. Сретенский, временный поверенный в делах и генеральный консул России в Японии Е.К. Бюцов и многие другие. Не оставляло своим вниманием и заботой православную миссию в Японии и само российское правительство.
Немалую роль в этом, конечно, сыграло то политико-дипломатическое значение, которое связывалось правительством с деятельностью миссии в Японии. "В политическом отношении дело нашей духовной миссии в Японии огромное. Она рассеивает тот страх и то недоверие к России, которые посеяны нашими моряками (Хвостов и Давыдов) еще с начала настоящего столетия и тщательно поддерживаются издающимися в Японии английскими газетами; развивает знакомство с Россиею и в значительной части населения Японии поселяет создаваемое распространением христианства чувство родства к русским по вере"38, - писал впоследствии русский консул в Нагасаки В.Я. Костылев.
Многие видели глубокий провиденциальный смысл в самом факте существования православной общины на японских островах. "Учение Православия не теория, построенная на догадках и соображениях человека, а объективная (подчеркнуто автором. - О. Ш.) истина, полученная человеком извне, как всякая объективность в готовом виде. Человек не судия его, а только усвоитель и хранитель. Прежде всякого исследования источников вероучения, оно истинно, потому что объективно. Будучи таким, Православие не может удовлетвориться и признаком христианственности в жизни человека, - оно требует не внешнего послушания себе, не признания только своего авторитета и своих полномочий, - а нравственной работы над душой, реального усвоения Христова духа". Постепенность проповеди через разумное усвоение является залогом будущего успеха и в то же время "служит не малым тормозом к быстрому распространению Православия на первых порах… Везде оно будет верой национальной, потому что никому не принадлежит в частности, не носит ничьих цветов или знаков". А этого как раз не имеют все другие течения в христианстве. Православие - это самое христианство "во всей его полноте и простоте". "Русская скорлупа только хранит ядро, ни мало не влияя на его качества"39.
"Как дар неба, а не человеческого разума, оно (т. е. Православие. - О. Ш.) выше мира и не определяется им, а наоборот, собою хочет переродить мир. Следовательно, и здесь, на Востоке, Православие, конечно, может войти и со временем, конечно, войдет так же полно, без перемены и без остатка, в национальное сознание, как оно могло войти в Европе, и так же станет истинно китайской и истинно японской верой, как в Европе оно стало верой греческой, русской и пр., - пусть только ничем не возмущается его первобытная чистота. Самая национальная исключительность Востока может послужить со временем в пользу Православия: она даст Востоку глубже пережить христианство внутри себя, она откроет путь к более естественному и более непосредственному сроднению с христианством восточной души"40.
В апреле 1872 г. в г. Хакодате проходил первый в истории Японии Православный Церковный Собор, на котором представители христианских общин из Сэндая, Хакодате, Токио, Нагоя и других районов страны рассказали об общем состоянии дел на местах, поделились мнениями о перспективах распространения Православия на японской земле и избрали из своей среды кандидатов для рукоположения в священнический и диаконский сан; причем, по свидетельству святителя Николая, японцы проявляли большую и очень трогательную требовательность к себе при обсуждении последнего вопроса, и многие добровольно отклоняли свои кандидатуры, считая, что не вполне достойны занять такие почетные и ответственные для них посты. На этом же Соборе было признано целесообразным продолжить практику созыва аналогичных форумов и сделать ее ежегодною.
Во время визита в г. Хакодате в июле 1875 г. преосвященного Павла (Попова), епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, состоялось рукоположение в священнический сан катехизатора Павла Савабэ и в диаконский сан - катехизатора Иоанна Сакаи.
Проповедь Православия на Японских островах вступила в новую и очень ответственную для нее фазу.
"Видев капища идольская и пагоды буддийская, плача, моляшеся праведный: где созижду церковь тебе, Господи; бысть услышана уст твоих молитва: Радуйся, яко елень на источницех водных. Радуйся, храм Воскресения Христова воздвигий. Радуйся, крест утвердивый над градом стольным. Радуйся, звон колокольный вознесый до небесе. Радуйся, пламень гонения на христиан угасивый. Радуйся, доброе имя стяжавый в людех японских. Радуйся, древним обычаем не поругавыйся. Радуйся, друга и брата в народе японстем обретый. Радуйся, светоносителю, посланный Богом. Радуйся, домоправителю Господа верный. Радуйся, ныне увенчанный славою небесною. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, церкве японския предстателю" (Акафист святому равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому. Икос 5)41.

1 Воронежский епархиальный вестник. 1998, № 1(55). С. 45.
2 См.: Известия из Нагасаки: 21 августа (2сентября). 1853 // Морской сборник. СПб., 1853. № 12. С. 168-171.
3 См.: Собрание важнейших трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами / Сост., введ. и прим. Александренко В.Н. Варшава, 1906. С. 128-130 и др.; Собрание действующих договоров, заключенных Россиею с иностранными державами / Сост. Ивановский И.П. Одесса, 1890. Т. 1. Ч. 1. С. 731-762; Собрание ныне действующих торговых трактатов России с иностранными государствами. СПб., б/г. C. 257-279.
4 Дневники Святого Николая Японского // Комментарии от редакции. Сост.: Накамура К. и др. Саппоро, 1994. Т. 1. С. II.
5 Григорий (Тертышников), архим. Миссионерский подвиг святого равноапостольного Николая в Японии // Альфа и Омега. М., 1998. № 3 (17). С. 183.
6 См.: Платонов А. Апостол Японии: Очерк жизни архиепископа Японского Николая. Пг., 1916. С. 8.
7 См.: Авраамий, архим. Первый Благовестник Православия в Японии, архиепископ Николай (Касаткин) // Сергий (Страгородский), архим. По Японии (Записки миссионера). М., 1998. С. 193.
8 Платонов А. Указ. соч. С. 9-11. Нередки были случаи убийств иностранных граждан-иноверцев. См., напр.: Известие из Японии // Морской сборник. СПб., 1859. № 12. С. 106-109; Плавание эскадры Сибирской флотилии к японским берегам летом
1859 года и убийство в Канагаве мичмана Мофета // Морской сборник. СПб., 1860.
№ 1. С. 35-41. Проявления такого рода вражды к представителям иностранных государств наблюдались, правда, и в более позднее время. Достаточно вспомнить о покушении на жизнь цесаревича Николая Александровича в г. Оцу в 1891 г. Подробнее
см.: Денисьевский М. Путешествие на Восток его Императорского Высочества наследника, цесаревича и великого князя Николая Александровича. С подробностями злодейского покушения 29 апреля в г. Оцу. СПб., 1891. С. 20-28; Злодейское покушение японца Сан-дзо Цуда // Русский вестник. СПб., 1891. № 8. С. 322-324. С нами Бог! Премудрый вторично сохранил нам жизнь наследника цесаревича от угрожавшей Его Императорскому Высочеству страшной опасности в Японии от руки злоумышленника. М., 1891; Ухтомский Э.Э. Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя наследника цесаревича 1890-1891. Т. 3. С. 1-49.
9 См.: Иванова Г.Д. Жизнь и деятельность святителя Николая Японского // Православие на Дальнем Востоке. Памяти святителя Николая, апостола Японии (1836-1912). СПб., 1996. Вып. 2. С. 12.
10 См.: Кривко Ю.Б. Православието по света: Япония // Църковен вестник. София, 1994. № 11 (45) (ноември). С. 8.
11 Иванова Г.Д. Указ. соч. С. 13.
12 Николай (Касаткин), иером. Сёгуны и микадо. Исторический очерк по японским источникам // Русский вестник. СПб., 1869. Т. 83. Декабрь. С. 271.
13 Иванова Г.Д. Указ. соч. С. 14.
14 Отдел рукописей и рукописной книги Российской национальной библиотеки. Ф. 590 (Позднеевы Д.М. и А.М.), оп. 1. № 177, л. 167.
15 См.: Антоний (Мельников), архиеп. Святой равноапостольный архиепископ Японский Николай // Богословские труды. М., 1975. Сб. 14. С. 55.
16 Григорий (Тертышников), архим. Указ. соч. С. 185.
17 См.: Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке. (Письма японского миссионера). Сергиев Посад. 1897. С. 101.
18 Николай (Касаткин), иером. Япония с точки зрения христианской миссии // Русский Вестник. СПб., 1869. Т. 83. Сентябрь. C. 219.
19 Воронежский епархиальный вестник. Указ. соч. С. 46.
20 Об учреждении православной духовной миссии в Японии. 12 января 1870 г. 15 марта 1874 г. Российский государственный исторический архив (далее РГИА), ф. 796, оп. 151. № 1422а, л. 1 - 1 об.
21 См.: Положения для Российской духовной миссии в Японии и Инструкция для ее Начальника. 6 апреля 1870 г. РГИА, ф. 797, оп. 41. № 134.
22 РГИА, ф. 796, оп. 151. № 1422а, л. 100 - 100 об.
23 Эта практика была установлена на самом деле Императорским указом от 1 мая 1820 г., по которому по истечении 7 лет безупречной службы в миссии золотой наперсный крест, который и раньше дозволялся к ношению, теперь переходил в полную и вечную собственность миссионера.
24 Первоначально Савабэ вынашивал планы проникновения с пятью единомышленниками в русское консульство с целью уничтожения иноземцев. Общение же его под видом преподавания искусства кэндо со святителем Николаем привело к противоположным результатам.
25 РГИА, ф. 796, оп. 151. № 1422а, л. 163 об.
26 Там же, л. 167 об.
27 Там же, л. 164.
28 Там же, л. 175 об.
29 Там же, л. 228-229, 229 об.
30 Первая грамматика японского языка, составленная на основании английских руководств Астона и Имбри иеромонахом Димитрием (Смирновым), появилась только в 1890 г.
31 Макаров С.О. Православие в Японии. СПб., 1889. С. 13.
32 Имеется в виду июньский указ 1639 г. сёгуна Токугава Иэмицу, в соответствии с которым ни один японский корабль не имел права покинуть страну, а смертная казнь ждала не только того, кто пытался уехать за границу, но и того, кто хотел вернуться обратно. Указ предписывал доносить обо всех тайно скрывавшихся христианах и уничтожать культовые предметы, связанные с христианством (Boxer C.R. The Christian century in Japan, 1549-1650. Berkeley. 1951. P. 439).
33 РГИА, ф. 797, оп. 43. II отд., 3 ст, л. 2 - 2 об.
34 Сеодзи С.Н. Как я стал христианином // Русский вестник. СПб., 1891. Т. 217. Ноябрь. С. 54.
35 РГИА, ф. 796, оп. 151. № 1422а, л. 274 об.
36 Отец Евфимий оставлен был при миссии в Токио, а отец Моисей отправлен в Хакодате, но потом отец Евфимий был замещен отцом Моисеем. Отец Моисей уехал из состава миссии в 1875 г., а отец Евфимий продержался до конца 1877 г., заведуя некоторое время новооткрытым миссионерским станом в г. Осака.
Вместо этих двух миссионеров в 1878 г. прибыли священник Гавриил Чаев и в 1879 г. иеромонах Владимир. Однако отец Гавриил, жалуясь на плохое зрение, в начале 1882 г. вернулся в Россию. Тогда же вернулась на родину и М.А. Черкасова. Таким образом, к 1886 г. святитель Николай оставался в Токио почти один (исключая псаломщика Д.К. Львовского). Возведенный в сан архимандрита отец Анатолий имел местом своего пребывания г. Осака.
37 Зенина Л.В. Японские ученые о Российской духовной миссии в Японии // Православие на Дальнем Востоке. СПб., 1996. Вып. 2. Памяти Святителя Николая, апостола Японии (1836-1912). С. 26.
38 Архив востоковедов. СПб. Филиал Института востоковедения Российской Академии наук, ф. 65, оп. 1. № 37, л. 5.
39 Сергий (Страгородский), иером. Христианская проповедь в Китае и Японии // Русский вестник. СПб., 1893. Т. 224. Февраль. С. 25-26.
40 Там же. С. 27-28.
41 Воронежский епархиальный вестник. Указ. соч. С. 47.

© Шаталов О.В., 2000

Ист.: Исторический вестник